[The Lanckaron Telegraph] Дневники Иоанна Верте

Day 1,423, 11:59 • Published in Belarus Belarus • by Salvador Luis Estampado




Утро.


Над безоблачным небом Каира светило яркое, неисправимое солнце. Пыльные улицы были полны тишины и мрачного предчувствия. С севера дул соленый ветер, и слышен был лишь дым.





Иоанн оглянулся. Темная, но прекрасная тишина не звенела, нет, она танцевала в его голове, песчаник переливался золотом и лежащие на земле тряпки были подобны шелкам императоров Востока.

Он вспомнил дни, проведенные там, далеко отсюда, среди гор и дивного народа, столь близкого и далекого.

Мимо пробежали люди. Они несли раненых, точнее раненого. Иоанн мельком бросил взгляд на него: один из сотен таких же, молодых, живших полной жизнью и ждавших чуда на каждом шагу. Хотя нет, здешний народ не таков, совсем.

Он снова вспомнил о том, о чем вспоминал каждую ночь. Те места, где он был, и где он не был, то, что он помнил, и что он знал. Людей, события, тоску – и все, чтобы убедить себя, что он еще жив.







Из оцепенения его вывела птица. Она пролетела мимо, маленькая и взъерошенная.

«Но ведь они совсем даже не водятся здесь?» - подумал он.

Птица упорхнула вверх и скрылась за светлым минаретом.

Что-то пронеслось над головами Каира. Иоанн оглянулся; следующая секунда поглотила мир огнем.

Верте поднялся с колен, приходя в себя. Он снова мог слышать и шок прошел.
«Контузия. Опять», - хмыкнул путешественник. Впрочем, как таковым путешественником он не был.

Иоанн огляделся и увидел лежащее неподалеку тело бойца арабской конфедерации. Подполз, аккуратно, чтобы турецкие ястребы не увидели. Птички явно скучали ,даже одиночная цель не могла быть в безопасности, воистину были правы древние, почитая отсутствие дела за порок.







Перебежка, тенистый переулок и вот он на площади. В город въезжали бронетанковые части армии Турецкого Кипра. Руины Каира были жалким зрелищем: сломленные, утопающие в пыли, они напоминали Атлантиду, лишь с той поправкой, что Атлантида явно не нуждалась в воде.







Армия капитулировала вчера. Изможденный гарнизон не мог выдержать натиск и сдался на милость победителям. Но народ оказался более стоек. Генерал Муджахид не сложил оружие и был убит, но дело его жило. Ночью на окраинах была резня, в ответ на вылазки герильи турки убивали всех, но можно ли их за это судить?

«Можно. На войне человек должен быть вдвойне человечнее», - напомнил себе Иоанн.
Это были последние слова Джеймса Уитта, человека, погибшего где-то в перевалах Гималаев. Верте не знал его истории, не знал ничего, кроме имени. И помнил лишь его последние слова.







Слова, которые английский наемник сказал своему убийце.

Верте заметил солдата. Турок, хотя, нет, наемник. Эту братию он не переносил. Профессиональные палачи, они были честнее многих, но в то же время знали, на что подписались.

Иоанн был неплохим стрелком. А у парня был неудачный день.

Каир пал, как и весь Ближний Восток. Несмотря на это, Верте шел вперед, снова проиграв бой, и все так же побеждая в войне.

Солдат без армии, гражданин без страны, пророк без веры.

И лишь соленый морской ветер был его спутником.

Все остальные давно лежали в земле.







Вечером он был в Александрии. Территорию контролировало правительство, хотя это неверное слово, правильно было бы: тут все еще весели знамена проигравших. Народ уже не верил, но крепко держался за ружье. Иоанн рад был бы остаться и воевать плечом к плечу со смелыми потомками мамелюков, но если он и хотел помочь им, путь Верте лежал на север.

Воды Маре Нострум бились о волнорезы и бесновато пенились округ. Самолет потопил стоящий в порту корабль, и его остов напоминал людям о том, что идет война. Хотя, нужно было бы быть слепцом, чтобы не заметить надвигающиеся тучи.

Один из таких слепцов грелся на увядающем солнце, покачиваясь и глядя на море. Иоанн подошел к нему и, достав сигару, покосился на старика.

- Все готовятся к осаде. Ты – нет. Больше не за что бороться?

Старик усмехнулся, потом лукаво глянул на иностранца:

- Я так часто боролся, что забыл, из-за чего весь сыр-бор. Мне уже все равно.

Иоанн помолчал. Море все так же билось о пирс, солнце все так же закатывалось за горизонт. Ничего не изменилось.

Он еще раз глянул на старика.

«Вот, что делает с людьми апатия. Какая жалость».

Опускалась ночь. Иоанн Верте в последний раз затянулся и продолжил свой путь. Хотя путь закончился уже давным-давно